Город стоял на реке и, несмотря на массу заводов, люди во все годы кормились дополнительно с реки. Все, кто родился и вырос в городе: токари, учителя, врачи, юристы, слесаря и дворники - просто не представляли своей жизни без рыбалки. Ловили на удочки, спиннинги, "резинки", закидные и проч. Зимой народ экипировался и шел на лед, тащил по льду за собой санки со снаряжением и буры. В 90-е рыбалка вообще спасала многие семьи от голода.
На городском рынке у входа, каждый вечер в любую погоду стоял невысокий хрупкий паренек. На картонке крупными неровными буквами было старательно выведено шариковой ручкой "НАЖЫВКА". Мальчонка со знанием дела предлагал рыбакам живого малька, мотыля и прочие рыбацкие радости. Синяя надпись каждого второго покупателя веселила и ему весело разъясняли, что жи-ши пишут с буквой "И". Продавец, по имени Генка и по прозвищу Наживка, в конце-концов перечеркнул "Ы" и сверху написал "И". Пацана не трогали местные гоблины (рекетиры, которые собирали дань с торгашей), торговки часто тащили ему стаканы с горячим чаем, подсовывали огромные пирожки: "Ешь, Генка, ешь, лядящий, кожа да кости, что ты, что твоя мамка". А Генкина мамка с утра до ночи стояла в самом грязном месте рынка и продавала с лотка речную рыбу, которую хозяин по дешевке скупал у рыбаков.
Никто толком не знал имени невысокой хрупкой, юной женщины, все звали ее Генкина мамка. Генка появился на свет, когда его мамке едва исполнилось 15 лет. Никто не знал отца пацана, девчонка упрямо не желала рассказывать случившейся с ней истории. Жили они в той части городочка, которая была отрезана от основной речным заливом, со времен царя Гороха в этом месте селились рабочие старинного судоремзавода. Райончик носил название Луначарка от названия завода имени Луначарского. Одно поколение потомственных рабочих сменяло другое, а образ жизни местных, заведенный еще с начала 20 века оставался прежним. После работы мужики дружно топали в магазин, покупали "огнетушители" портвейна, наутро в сизом угаре шли к старинным станкам и тачали, и тачали детали, варили и шлифовали корпуса старых речных барж.
Но семья деда и бабушки Генки была исключением из вековых правил. Дед трезвый опытный рабочий, уважаемый наставник зеленых ПТЭУШников. Его тихая, малоразговорчивая жена с юности мыла и выметала огромные цеховые территории. Дед был удивительно любящим и заботливым мужем, любил и берег свою Веру, души не чаял в дочке. Дочка была копия папа - маленькая худышка с вялыми бесцветными волосиками, с темными глазенками на остром личике. Отец звал ее Мышонок. Все ровесницы Мышонка в 8-ом классе уж давно гонялись за пацанами, а она возилась с котятами, щенками, со стороны больше 10 лет и не дашь.
После 8-го класса вместе со всеми Мышонок двинула в заводское ПТУ, а в начале осени мать в бане с ужасом заметила округлившийся живот дочери, сказала отцу. Домашнее расследование подтвердило беременность. Вера с мужем были в шоке, дочь упорно молчала, на все вопросы отвечала - не знаю, не знаю, не знаю, видимо до конца не понимая своего положения. Мать побежала к знакомой медичке. Та сказала, что гинеколог обязан будет сообщить куда надо о беременности и их затаскают. Судя по всему, избавиться от ребенка на таком сроке не получиться... Отец решил отправить Веру и дочь в далекий район к своей старой матери, чтобы избежать огласки, якобы ухаживать за больной старухой.
Летом Вера вернулась домой со свертком в руках, всем рассказала, что уехала беременной и там родила сына. Соседи не заподозрили ничего странного, Вере только-только стукнуло 40 лет. Мальчонка рос, якобы "старшая" сестра души не чаяла в "братике", не спускала его с рук. Соседки нахваливали заботливую "няньку". А лет через 5 у Веры обнаружили рак на последней стадии, в те годы анальгина в аптеке иногда было не купить, и Вера лежала, тихо страдала и умирала без медицинской помощи. Муж не мог смириться, искал всякие народные рецепты, приносил с огорода свеклу, чеснок, натирал на терке, поил жену с ложечки соком, настаивал самогон с чесноком, отсчитывал из пипетки капли вонючей жидкости, упрашивал ее пить "лекарство", а Вера тихо таяла, уходила. Однажды вернулся с работы, приготовил Вере снадобья, а донести до нее не смог, упал замертво. Инфаркт, скорая приехала спустя два часа. Через 10 дней не стало и Веры. Из опеки пришли решать судьбу Генки. Предложили забрать ребенка, оставшегося без попечения родителей. Мышонок вне себя кричала и плакала "я, я Генкина мамка, я его родила, я его титькой кормила, не дам".
Так и остались вдвоем Генка со своей молоденькой мамкой. Мамка побежала по детсадам, устроилась няней и Генку взяли в группу. Потом Генка пошел в школу, Генкина мамка в ту же школу уборщицей. Так и жили. Генка подрастал, бегал с пацанами на рыбалку, увлеченно доставал всякие рыбацкие штучки, таскал своей мамке небольшую рыбешку на кукане из веток. Пару раз знакомый рыбак-алкаш попросил Генку заменить его на рынке, постоять за него с наживкой. Генка быстро понял, что на этом можно заработать небольшие деньги и занял место спившегося вконец мужика. Торговля шла бойко, рыбаки жалели пацаненка, подсказывали, что и как. Вскоре Генка и мамку пристроил на работу. Так и прожили самые безденежные годы.
Но Генка подрос, стукнуло ему 18 и весной его призвали в армию.
Генка переживал, как будет без него его мамка. Наставлял и поучал:"Мамка, смотри, будь осторожнее, смотри, не пей, смотри, как бы тебя не обманули". Мамка улыбалась Генке и плакала по ночам, думала:"Как же он там автомат держать будет. Он такой худой".
Генкина мамка за все прошедшие годы не встречалась ни с кем. Пить не пила, разбитной как остальные местные ее ровесницы не была. Худющая, с белесыми волосенками, коричневым от рыночного загара остреньким лицом, красными руками, вечно пропахшая рыбой - на нее никто и не позарился, а от алкашей сама шарахалась.
Потянулись годы службы. Генка стоически выносил все тяготы службы, мамка писала ему исправно, через день, присылала посылки с пряниками, высылала деньги, отчитывалась, сколько заработала, сколько отложила для него. Про то, что себе покупает - не писала, донашивала Генкины футболки, джинсы и куртки. А кто меня видит? На стене висел календарь и она щепетильно зачеркивала крестиком каждый день, считала, сколько Генке осталось. Любовно покупала ему одежду для "дембеля". Бегала по знакомым торговкам выпрашивала вещи со скидкой. Два года службы подходили к концу, Генкина мамка даже посвежела и похорошела от счастья, говорила всем, что осталось ей для Генки купить спортивный костюм. В последнем письме писала Генке:"Принесла я тебе, Генка, костюм, модный, по закупочной цене, там дефект, но мы его зашьем и ничего не будет видно, и будишь ты у меня самый красивый". Больше писем Генка не получал. И на рынке Генкина мамка не появлялась. Никто не обеспокоился пропажей продавщицы рыбы, потому что ее хозяина в тот день избили до полусмерти, и рыбу никто не завозил. Генка беспокоился, письма не шли, звонить было некому, писать по сути тоже некому. Сослуживцы его успокаивали, сколько твоей мамке? 35? А может она сошлась с кем, не до тебя ей! Генка не знал, что и думать. Но дембель вот-вот, еще месяц - полтора, приедет и со всем разберется.
А дело было так. Ветреным мартовским вечером, промерзнув насквозь, Генкина мамка бежала домой, в гости ее зазвала соседка по этажу:"Мамка, заходи, завтра женский день как никак, давай по стопочке накатим". "Не, да ну, я водку ни разу в рот не брала, да ну тебя" - "Пошли, хорош ломаться - соседка весом в центнер затолкала Генкину мамку в квартиру, налила полстакана водки. А ну пей, сразу всю!" Генкина мамка послушно проглотила водку - так промерзла на ветру и морозе - что вкуса не почувствовала. От нее отстали и она немного посидев у края стола, выбралась из пьяной квартиры. Шатаясь дошла до своей, закрыла за собой дверь и упала, у нее потемнело в глазах, она потеряла сознание и больше не очнулась. Все же дней через 10 ее знакомые продавщицы отправились на поиски. Мамка за Генкин костюм отдала не всю сумму. Постучали к ней, к соседям. За дверью Генкиной мамки отчаянно орал кот уж несколько дней. Заподозрили неладное, вызвали участкового и понятых - взломали дверь - на полу в прихожей лежала скрюченная мамка. Она даже не сняла с себя куртки и теплых ватных штанов. А стокилограммовая соседка, отлежав в больнице, вернулась домой, как ни в чем не бывало и держала язык за зубами.
Генка вернулся через два месяца после того, как его мамки не стало. Никто ему не сообщил, что с ней случилось, он с трудом нашел ее могилу без надписей в углу огромного кладбища. Постоял, поплакал, ходил по следователям, пытаясь выяснить, что произошло с мамкой, кто ее отравил - но его делом никто не занимался. Пустяковое. Ну выпила девка паленой водки - да и черт с ней, сама виновата.
Вот так. Беззащитное и безответное существо унесло с собой в могилу две тайны: кто был отцом Генки и кто напоил ее отравой...
Генка понял, что стену лбом не прошибить, да и жить на что-то надо. В тайнике, который они придумали с мамкой давным-давно, он обнаружил мамкины небольшие сбережения, и опять вышел на рынок с табличкой "Наживка", аккуратно написанной красным маркером.
Так горько начался путь успешного владельца сети рыбацких магазинов "НАЖИВКА".